Только успел Золотов спрятать в ящик стола антикварное кольцо и промокнуть смятым платком покрывшуюся испариной лысину, как в ломбард зашел следующий клиент. Это был мужчина лет шестидесяти, в меховой шапке и серой засаленной дубленке.
— Доброго вам здравия, Лев Леонидович, — произнес он, заискивающе улыбаясь. — Опять я к вам с золотишком жены… Надеюсь, в этот раз дадите больше денег.
Бегло взглянув на посетителя, Золотов молча указал ему на стул и, подобно бездушному механизму, стал проводить оценку изделий. Он не слушал причитаний и жалоб клиента на жизнь. Мысли Золотова были заняты только старинным кольцом, и он время от времени выдвигал ящик стола, чтобы взглянуть на украшение, помещенное на черную бархатную подложку.
От волнения начали зудеть ладони. Лев Леонидович уже прикидывал в голове, какую сумму сможет запросить у этого странного коллекционера Филиппова, нагрянувшего несколько месяцев назад в его ломбард в сопровождении двух амбалов. Золотов тогда не на шутку испугался, но, когда мужчина показал ему фото со старинными рубиновыми серьгами царских времен, понял, что посетитель охотится за определенным артефактом.
«Интересно, откуда он мог знать о существовании кольца? И почему был так уверен, что рано или поздно кто-то понесет украшение в ломбард? — пытался понять Лев Леонидович, разглядывая в лупу золотые дамские часы с крошечными бриллиантами, принесенные клиентом. — Скорее всего, тот, кто сбывал Филиппову серьги, мог упомянуть и о кольце».
Он вспомнил рассказ Алевтины об исчезновении мужа вместе с частью драгоценностей. Непонятно только, когда ее серьги попали к Филиппову и почему он был уверен, что найдет и кольцо. После недолгих размышлений, Золотов пришел к выводу, что коллекционер приобрел серьги в одном из ломбардов города, поэтому и решил искать в подобных местах.
«Ох и раскручу я этого толстосума, — размышлял он. — Я очень хорошо помню тот болезненный блеск его глаз. Такой бывает только у фанатичных и самых безумных коллекционеров. И если они поставили перед собой цель, то их никакая сумма не остановит».
Сидящий перед Львом Леонидовичем клиент все это время продолжал жаловаться на сильно заниженную стоимость принесенных им ювелирных изделий.
— Да как можно так дешево оценивать?! Это же золото и бриллианты! Что же вы обещаете на сайте одно, а на деле берете как лом… Я ведь к вам уже не в первый раз приношу драгоценности.
Даже не взглянув на него, оценщик монотонно пробубнил:
— Вы заблуждаетесь. Это не брендовые украшения, а значит, оценивается только вес золота. Не устраивает, оплачивайте оценку и идите в другой ломбард. Уверяю, там вам скажут то же. Больше сможете получить, только если сами будете продавать… Но это время и риски… Неизвестно, на кого нарветесь. Можете остаться и без денег, и без золота.
Клиент нервно сглотнул. По его лицу было видно, что опытный в этих делах Золотов, который вел такие беседы далеко не в первый раз, попал по больному месту.
— Ну хорошо, давайте деньги, — согласился посетитель.
Все это время Золотов с нетерпением поглядывал на свои наручные часы, и как только клиент ушел, крикнул охраннику, сидящему на стуле у входной двери:
— Василий, закрываемся на обед! Скажи ожидающим, что откроемся приблизительно через полчаса.
Верзила выглянул из-за бетонного выступа, отделяющую его от офиса Золотова, и удивленно посмотрел на хозяина. Обычно тот не упускал клиентов, и если люди шли, то работал без перерыва. А сегодня, получается, даже раньше положенного часа решил перерыв устроить? Но, делать нечего, Василий вышел из ломбарда и сделал объявление.
Через приоткрытую дверь Лев Леонидович слышал, как от таких новостей, недовольно зароптали люди, ждущие своей очереди на морозе. Громче всех слышался женский голос, визгливо перекрикивающий всех:
— Вот и чего вы пропустили ту старуху, а?! — Заходилась в истерике какая-то женщина. Затем она злобно передразнила, обращаясь к кому-то: — Пропустите бабку, пропустите старую… Лучше бы мне уступили свое место в очереди!
Золотов устало вздохнул, дождался, когда охранник закроет дверь и, взяв в руки мобильный телефон, стал листать список контактов. Найдя нужный, он взволнованно воскликнул:
— Ага, вот он! Нашел.
Фото:
К его сожалению, на звонок долго не отвечали. Золотов уже было собирался нажать на кнопку отбоя, как в трубке что-то щелкнуло и послышался хриплый мужской голос:
— Я на Мальдивах отдыхаю. О делах говорить не могу. По всем вопросам — к секретарю.
Из телефона раздались частые гудки, но Лев Леонидович не был готов сдаваться. Запах наживы уже вскружил ему голову, и он снова набрал номер. В этот раз адресат ответил быстрее. Тот же голос грубо произнес:
— Ну что за неугомонный… Что нужно?
— Простите, Семен Аркадьевич… Это я, Золотов… Ну, из ломбарда на Семеновской… Дело не требует отлагательств… — Он с трудом подбирал слова. — Помните, вы как-то заходили ко мне, показывали фото серег с рубинами… Эта тема для вас все еще актуальна?..
— Не тяни. В чем дело?! — Голос Филиппова вмиг стал серьезным. — Я ведь предупреждал, чтобы ты помалкивал. Если изделия в розыске, и ты меня сдал, то учти, не поздоровится!
По телу Зотова пробежали мурашки. Внезапно стало холодно, и зубы стали выбивать дробь — он очень хорошо понимал, что это не пустые угрозы.
— Вы меня не так поняли. Я… я кольцо нашел! Из того самого гарнитура, с тем же клеймом. А-алло, вы меня слышите? — Молчание собеседника его испугало. — Алло… Алло…
— Оно у тебя? В ломбарде? — Голос из трубки стал тихим и вкрадчивым.
— Да, — успел произнести Золотов, но тут же решил поостеречься. — Вернее, нет… не в ломбарде. Я его надежно спрятал. Кольцо ведь такое… уникальное. Любой коллекционер…
Филиппов резко оборвал его:
— Где кольцо?!
В горле пересохло, и Лев Леонидович с трудом сглотнул слюну.
— В банковской ячейке. Так надежнее.
— Согласен. Когда сможешь прислать фото? — В голосе говорящего слышалось некое сомнение. — Мне надо быть уверенным, что у тебя то самое кольцо.
— Конечно-конечно, прямо сейчас вышлю. Я сделал снимки с разных ракурсов. Уверяю вас, это оно!
— Ну, давай, я жду, — нетерпеливо произнес Филиппов и вдруг спросил. — Теперь все?! Или ты чего-то не договариваешь?
Золотов медлил. Наконец, собрался с духом и сказал:
— Семен Аркадьевич, есть один небольшой нюанс, — замямлил оценщик. — Это кольцо, оно заложено. Как бы вам правильнее сказать… Оно еще, как бы, может быть выкуплено владельцем…
Из трубки раздался яростный рев:
— Как бы?! Ты что предлагаешь, чтобы я сам вышел на владельца и договорился о сделке?
Золотова непроизвольно дернулся от испуга, затем все же взял себя в руки и хрипло произнес:
— Нет-нет, конечно, я сам решу все вопросы. Но это мне будет стоить немалого труда и… — он запнулся. — Дело в том, что владелец кольца понимает его антикварную ценность.
На том конце провода послышалось недовольное ворчание.
— Это меня не волнует. Договаривайся, чего бы это ни стоило. И держи меня в курсе!
Хозяин ломбарда старался не выдать своего возбуждения. Именно на такой ответ он и рассчитывал. Теперь этот сумасшедший толстосум у него в руках, и Золотов сможет заработать очень много.
— Понял, Семен Аркадьевич. А когда вы возвращаетесь в Москву?
— После праздников. Вот чтобы до этого момента все вопросы с кольцом решил. А то смотри у меня…
— Я… я все решу, С-семен Аркадьевич. — От переполнявших эмоций, Золотов стал заикаться. — К в-вашему приезду все решу. О-обещаю!
***
Уютно устроившись в кресле перед стареньким телевизором, Алевтина укрыла ноги пуховой шалью и принялась ловко орудовать спицами. Мохера в корзине оставалось еще много, поэтому женщина решила связать себе кардиган. Когда-то давно, лет сорок назад, она увидела в модном журнале модель, в которую влюбилась навсегда. Но то пряжи подходящей не было, то времени… А сейчас все есть. Так почему бы и нет? Слишком ярко? А кто сказал, что после семидесяти надо одеваться в темное или серое?
На экране телевизора мелькали кадры любимого сериала, и Алевтина взволнованно наблюдала за страданиями главной героини. Женщина была так увлечена сюжетной линией, что не сразу услышала, доносившиеся с балкона знакомые звуки:
«Тук. Тук»
— Ешь. Ешь. Ал-ля. Ал-ля.
Алевтина, кряхтя, поднялась с кресла и стала вглядываться в полумрак.
— Жан? Это ты? — Она торопливо засеменила к балкону. — Ох, как же хорошо, что ты прилетел. А я тебе немного вкусненького припасла… — Она распахнула дверь, и ее лицо обдало морозным воздухом. — Заходи, здесь тепло.
Сидевший на перилах, ворон будто только этого и ждал. Он тут же запрыгнул на порог, заглянул в комнату и осторожно ступил когтистой лапкой на мягкий ковер. Опять осмотрелся и, прыгнув вперед, стал деловито прохаживаться по комнате. Затем остановился перед телевизором, внимательно прислушиваясь к доносящимся из него звукам.
Алевтина плотно закрыла балконную дверь и с улыбкой на лице направилась на кухню, откуда вскоре вернулась с небольшой пиалой, наполненной пшеном, приговаривая:
— Жан. Ну, конечно же, ты — Жан. Даже походка у тебя мужская, хозяйская.
Ворон запрыгнул на старенький стол, устланный кружевной скатертью, и, каркнув, горделиво поднял головку. Алевтина поставила угощения перед ним, а сама села в кресло и стала внимательно разглядывать птицу и тихо шептать:
— Такой большой, блестящий, будто в черном фраке. Настоящий ворон — красавец. И пусть мне никто не верит, но ты есть.
Жан стал клевать пшено, а Алевтина начала рассказывать ему о своих новых злоключениях. Вспомнила она и прежние обиды, и разочарования жизни.
— Никто мне ни разу не сказал ласкового слова, не назвал меня Алей, Алюшкой, — не удержавшись, всхлипнула она. — Понимаешь, Жан?
Ворон перестал клевать и неподвижно смотрел на женщину, будто понимал ее речь. Он ни разу не прервал ее карканьем, а Алевтина все говорила и говорила, не переставая. Наконец, облегчив душу «исповедью», она вздохнула, вытерла лицо носовым платком и улыбнулась гостю.
— Так и не дождаться мне ласки. Никто никогда не назовет Алюшкой…
Ворон вдруг широко раскрыл крылья и, подлетев к Алевтине, уселся на ее плечо. Мощный клюв птицы был совсем близко от ее лица. Жан склонил голову к щеке Алевтины, ласкаясь, и произнес:
— А-ля. А-ля. Ал-люш.
Алевтина от удивления на мгновение перестала дышать. Разве такое возможно? Птица не может понимать человеческую речь. Но ей было сейчас так приятно, что она отмела все сомнения и ласково произнесла:
— Ты самый лучший ворон на всем белом свете, Жан! Не оставляй меня. Навещай хоть иногда…
Ворон продолжал нежно тереться головой о щеку Алевтины, повторяя: «Ал-люш. Ал-ля».
Алевтина была так растрогана, что, прикрыв веки, тихо шептала:
— Жан, ты такой милый…
Она даже не заметила, как, расслабившись, задремала в кресле, а спустя время очнулась от холода. Рядом никого не было.
— Не приснилось ли мне это все? — испугалась Алевтина, но, увидев на столе пустое блюдце, немного успокоилась, убедившись, что ворон все же не плод ее воображения.
В комнате по-прежнему было зябко, и Алевтина с удивлением обнаружила, что форточка на окне распахнута настежь, хоть точно помнила, что сама не открывала ее.
Продолжение следует
Начало рассказа
