— Как же я тебя ненавижу! Отвали, я не хочу тебя видеть!
— Катя! Витя, что ты стоишь, да сделай что-нибудь!
— Пусть идет.
Девушка в слезах хлопнула дверью и скрылась в ночной темноте. В окнах соседних домов горел свет — наверняка все слышали. Ну и пусть.
Виктор Семенович, сухощавый мужчина с проседью в волосах и усталым морщинистым лицом, выдохнул, закрыл лицо руками и медленно сполз на пол. Жена находилась на грани истерики, но он был совершенно спокоен. Даже удивительно, но сейчас он испытывал куда меньше чувств, даже чем когда попадал молотком по пальцу. Пустота. Тишина. Старомодные механические часы постукивают на стене.
— Телефон, телефон оставила она? Надо позвонить подругам, чтобы сказали, куда…
Виктор не пошевелился. Зачем? Ей не пять, не десять. По закону — взрослый самостоятельный человек. Вольна идти куда хочет. Ни в чьей опеке не нуждается.
Почему они обязаны раз за разом делать за нее выбор?
— Успокойся уже. Сядь. Ничего с ней не случится.
— Да как ты… у тебя дочь из дома сбежала, скотина ты такая, а ты и пальцем не пошевелишь! — сквозь слезы прокричала жена и скрылась в Катиной комнате.
Роется во всех вещах подряд, словно сыщик, в надежде догадаться, куда та пошла. Женщины. Всегда создают проблемы из какой-то ерунды. Виктор Семенович спокойно, не хлопая дверью, заперся в своем кабинете и сел в кресло.
Письменный стол был завален бумагами. Здесь же стоял граненый стакан с чаем в почерневшем от времени подстаканнике. В углу сиротливо ютились несколько образов — скорее по привычке, чем из-за сильной воцерковленности хозяина.
Она никогда его не слушала. Почему вдруг послушает теперь? Эта мысль озарила Виктора, сделав его и без того спокойное состояние близким к буддийской нирване. Долой заботы, тревоги, больное рвущееся сердце, постоянное чувство вины и ответственности. Все это было выжжено каленым железом. Хватит, довольно — пора научиться признавать свои поражения и спокойно жить с ними дальше.
В голову мужчины пришла забавная мысль — а ведь браки по расчету это совсем не плохо. Что ни сказка, то тиран-отец выдает дочь за богатого, но нелюбимого. Но сказки на то и сказки. А посмотришь на историю — тысячи лет женщина не могла выбирать. Жили, рожали, воспитывали, многие даже со временем слюбливались. Почему это вдруг стало такой проблемой за последние сотню-другую лет? Какой идиот решил, что при достижении восемнадцати у вчерашней школьницы с косичками просыпается небывалая сознательность и советы взрослых ей отныне не нужны?
А ведь он даже не пытался ее ни за кого выдать. Только предостерегал, хотел уберечь от очередного морального урода, какие, по традиции, девушкам нравятся больше всего. Но кто он такой, в свои сорок с лишним, чтобы учить “взрослого самостоятельного человека”? Не в девятнадцатом веке живем. Вспомнив последний разговор с дочерью, доселе спокойный Виктор выругался и встал, направившись к столу. Он торопливо рылся в бумагах, что-то насвистывая и приговаривая:
— Пусть идет куда хочет. Куда хочет…
Представить только, какая самодовольная рожа сейчас у ее кавалера. Такому немудрено затмить старого брюзгу-отца: мотоцикл, какая-то идиотская современная стрижка, спортзал — полный набор героя-любовника. Виктор как-то увидел его с незнакомой девушкой на улице — тогда он выехал на истории с сестрой. Вел он себя относительно прилично, но Виктор слишком долго жил на свете, чтобы не уметь разгадывать таких, как он, с первого взгляда. Ну и пусть.
Совет да любовь, к черту все эти пережитки прошлого, вроде отцовского благословения и прочего бреда. Выдумали тоже…
И все-таки ночь. Черт его знает, кто там только не шляется. Уходить-то пусть уходит, но хотя бы в безопасности. Виктор поздно укорил себя за беспечность.
Дочь или нет, молодая девушка одна, ночью, на улице. Чувство тревоги столкнулось с уязвленной гордостью. Почему бы не оправдать хоть раз звание тирана и урода, которым наградила его благодарная дочь? Почему бы не позволить ей хоть раз встретиться с этим миром один на один, без ненавистной отцовской опеки?
Виктор Семенович вытряхнул все ящики, собрал огромную стопку бумаг и свалил их в мусорную корзину. Давно пора было здесь разобрать. На секунду его взгляд задержался на бумажной кипе, бесславно брошенной в урну. Среди толстых папок, отчетов и таблиц торчало что-то цветное. Виктор вытащил предмет из стопки и рассмотрел. Это была открытка — пожелтевшая от времени, с намалеванной детской рукой вазой с цветами на обложке. Буквы были крупные, округлые, написанные по аккуратно проведенной линеечке.
“Дорогой папа! Поздравляю с твоим Днем рождения! Желаю, чтобы ты никогда не болел, оставался таким же добрым, счастливым и веселым! Катя”
Какую-то долю мгновения в голове навязчиво вертелась мысль: “Сейчас она желает тебе совсем другого”. Маленькая дурочка. Маленькая его любимая дурочка.
***
— Я сто раз с ним пыталась нормально поговорить, он абсолютно неадекватный, — всхлипывая, говорила девушка. Широкоплечий парень обнимал ее одной рукой, другой роясь в телефоне. — Ну вот почему, почему он такой?
— Да все они такие, зай, — ответил парень без особого энтузиазма. Катя позвонила в дверь в час ночи, и он уже давно спал.
Loading…
— Макс, ты можешь хоть на секунду вылезти из своего телефона? Я вообще-то ради тебя оттуда ушла! — крикнула девушка на грани истерики.
— Ну прости, котенок…
— Макс, я говорю о серьезных вещах! Ты меня слушаешь вообще?
Парень вспылил.
— Сейчас час ночи. Ты вваливаешься сюда со своими проблемами, я тебе открываю, успокаиваю тут, что тебе еще надо?
— Мудак, — Катя толкнула его в плечо и, рыдая, выбежала из квартиры.
Ее нервы были совершенно истощены. Катя шла по темной безлюдной улице, сама не зная куда, и всхлипывала, вытирая щеки от слез. В ней будто сломалось что-то хрупкое и невесомое, слегка кружилась голова, она была загнана, уничтожена и брошена абсолютно всеми. К душевным переживаниям внезапно примешалось очень приземленное чувство — безумно хотелось есть.
На другой стороне улицы горела вывеска ночной забегаловки. Катя пошарила по карманам и нащупала мятую пятисотрублевую купюру. Шмыгнув носом и поправив растрепавшиеся волосы, она зашла в помещение. Внутри было довольно чисто, хотя и пованивало куревом. Заказав первое, что попалось на глаза, девушка села за столик и принялась ждать. В кафе было практически пусто — только в углу сидело двое молодых людей, о чем-то переговаривающихся между собой. Пока Катя ела, они поглядывали в ее сторону и смеялись — над чем, она не слышала.
Еда, судя по всему, способна ободрить человека в любой ситуации. Утолив голод, девушка принялась размышлять, куда ей теперь податься. К подруге? Но ни одна из подруг не живет одна, а ломиться в чужую квартиру посреди ночи… Катя бросила взгляд на смарт-часы на руке. Почти два. Возвращаться домой?
Представить страшно, как эту будет выглядеть. Отец даже не захочет ее видеть.
На глаза снова начали наворачиваться слезы. И зачем она нагрубила ему? Почему не послушала? Нет, он ее не простит, и правильно сделает. Значит, надо дождаться утра, а потом — попроситься на пару дней к подруге. Что будет дальше, её ещё детский мозг придумать не мог.
Катя вышла из забегаловки и направилась в центр города. Там даже по ночам много людей, можно посидеть в торговом центре, побродить среди фонтанов с подсветкой. Дорога шла через маленький безлюдный сквер. Пройдя примерно треть сквера, Катя услышала за спиной шаги — обернувшись, девушка увидела молодых людей из кафе. Она ускорила шаг. Они тоже. Она побежала. Они за ней.
Ледяной, пронизывающий страх объял все ее тело. Заметили часы. Или хуже… Ноги заплетались, как в дурном сне, когда не можешь убежать от опасности. Из глаз снова брызнули слёзы. Нет, нет, пожалуйста!
Мощный удар сбил ее с ног. Она кричала, отбивалась, кусалась, звала на помощь. От парней несло алкоголем и сигаретами, один зажал ей рот ладонью.
Девушка сомкнула на ней зубы, прокусив чуть ли не до кости. Парень взвыл от боли и ударил ее в ответ, так сильно, что перед глазами заплясали искры. Это конец. Конец…
Внезапно смрадная туша нападающего оторвалась от нее. Послышались звуки ударов, хруст ломаемой челюсти, на асфальт закапала кровь. Второй парень, чуть менее пьяный, пулей рванул в кусты. Чьи-то сильные и ласковые руки подняли девушку с земли, легко, как пушинку. Когда зрение чуть-чуть сфокусировалось, из тумана возникло лицо отца.
— Папа… Папочка…
Он нес ее до самого дома. Катя прижалась к его широкой груди, как в детстве, а он шептал что-то доброе и успокаивающее.
— Все, моя хорошая. Сейчас придем домой…
Глаза слипались. После пережитого ужаса девушка впервые осознала, как же сильно ей хочется спать.
— Пап…
— Что, дочка?
— А как ты узнал, где я? — сквозь сон пробормотала Катя.
— Помнишь, я целую неделю бурчал, что потратили столько денег на твой айфон? Часы твои отследил, доченька, часы…
