Ильинична на нашей улице — старожил. Когда-то вставала на зорьке, доила корову, ставила в печь чугунок с картошкой, а то и пироги с утра затевала. Бывало, бежишь в школу, а Ильинична из-за калитки протягивает тебе горячую булочку, и настроение сразу меняется.
Днем Ильинична в теплую пору сидела под своей любимой вишней — то с вязанием, то с вышивкой. Едва солнце переставало припекать, принималась за работу. А вот уже больше десятка лет сидит под вишней почти весь день.
— Анна Ильинична, сколько вам уже стукнуло? — спрашиваю пожилую соседку.
— Ох, много: 92 минуло зимой.
Вроде оно и понятно, что лет ей немало: давно нет моей бабушки, а она была моложе Ильиничны. Но в 92 не верится: очень уж ясен ее взгляд и красива речь.
— Замечательно выглядите! — невольно изумляюсь я. — Живите до ста и больше!
— Зачем так много, деточка? Хорошо, когда на своих ногах да при ясной голове. Хоть бы не быть никому обузой. Вот зачем сижу здесь? Никакого проку от меня.
— Ну что вы, мама, такое говорите? Как мы без вас? — из дома вышла невестка Ильиничны Вера. — Не холодно вам? Может, свитер принести?
Смотрю на них и восхищаюсь, и невольно сравниваю свои отношения с невестками…
Марина влетела в дом вихрем: все у нее спорилось, любая работа в руках горела. Только я соберусь уборку затеять или обед приготовить, глядь — а Марина уже все сделала. Молодые пожили с нами год, а потом уехали. А Лена, жена младшего, вошла в дом как-то бочком: всего стеснялась, боялась, всегда в сторонке. Я в огород — Лена сидит у себя в комнате. Я на поле — она дома. Помню, пришла с работы, а ужина нет. Я «закипела», вышла на улицу. Сижу возле Ильиничны под вишней и «полыхаю».
— Что случилось у тебя, детка? — спрашивает соседка. — Обидел кто?
ВАС ЗАИНТЕРЕСУЕТ
Жми на свою дату рождения и узнай, что тебя ждет в марте 2022
Амулет
Грустная весть о Жириновском пришла из больницы
News Sphere
Я молчу, не хочу сор из избы выносить. А Ильинична, будто прочитав мои мысли, начинает свой рассказ.
— Помню, привел Иван меня, совсем юную, в свой отчий дом. Я к работе домашней не была приучена: старшие сестры без меня управлялись, жалели младшенькую. А свекровь была работящая, вставала ни свет ни заря и все по хозяйству вертелась. Как-то муж со свекром уехали на заготовку дров, а я осталась одна со свекрухой. Просыпаюсь утром — тишина. Ну, думаю, спит еще, наверное. Затаилась, чтобы не шуметь, и выйти боюсь. Вскоре свекровь в дом влетает и с порога начинает причитать:
— Да что же это такое: до обеда спит, корову не доит, к печи не подходит! Чем же я Бога прогневила, что такую невестку послал?
А я уже в голос реву. Она как увидела слезы — давай успокаивать. А я знай, всхлипываю да оправдываюсь, что разбудить ее боялась.
— Прости меня, деточка! Я, когда на работу буду идти, всегда тебе говорить стану. Да ты и сама к моей работе присматривайся, спрашивай.
Постепенно свекровь меня всему научила — и вставать до зари, и готовить, и шить, и вышивать. Второй матерью для меня стала, а меня не иначе как дочкой звала.
Посидела я еще немного с Ильиничной для приличия — и бегом домой.
— Лена, — зову невестку, — ужинать будем? Давай что-нибудь быстренько в четыре руки приготовим. Вижу, невестка бегом бежит. Я чищу-мою — она нарезает, жарит.
— Вот, — говорю, — помощница у меня какая хорошая.
А девочка улыбается, рада-радехонька. Так и повелось: я за дело — сразу невестку зову на помощь.
С тех пор, когда Ильинична начинает кручиниться, что засиделась под вишней и проку от нее никакого, я говорю: для того вы нужны, чтобы разуму да мудрости нас, неразумных, учить.
