Катя ходила возле витрин и ела еду – глазами. Представляла себе, на что хватит денег в ее тощем кошельке.
Вместо трех подработок у нее осталась одна. А от накопленных денег после маминых пoxoрон не осталось вообще ничего… И осталась она одна. Замужем никогда не была. Вначале училась на бухгалтера, потом бросила.
Вообще-то Катя терпеть не могла цифры. Но папа настоял в то время. Мол, нужная профессия – без денег не останешься.
— Мне нравится ухаживать за кем-то. Чтобы человеку легче становилось. Подбадривать его и все такое! – робко говорила отцу юная Катя.
— Врaчом, что ли? Оно хорошо. Докторов уважают, — крякнул отец.
— Нет, сестрой милосердия. А, пап? — откликнулась девушка.
— Ничего не понимаю. Медсестрой, что ли? – нахмурился отец.
— Ну, почти. Только чтобы еще и ухаживать за другими.
— Это как? Сиделкой? Санитаркой? Ты совсем из ума выжила? Глyпости какие-то! Профессия должна быть престижной! Глyпенькая ты. И ведь правы были люди, совсем ты у меня не от мира сего. Букашек всяких подбирала, в коробку складывала. Лапка oтoрвана – охи, ахи. За ящерицей бежала, пробовала хвост назад приделать. Катя! Опомнись! Человек должен стремиться быть лучшим, первым, великим! Вспомни Наполеона! – метался по комнате отец.
Катя опомнилась. Честно пыталась учиться на бухгалтера. Цифры ей снились ночью. Летали вокруг. Катя просыпалась в холодном поту.
Ей хотелось сказать отцу, что Наполеонами могут быть не все. И лучшей и первой тоже не хочется ей – не сможет – не боец. Просто бы жить. Помогать кому-то. Ей почему-то нравилось это.
Когда бoлела бабушка, именно маленькая Катя больше всех старалась быть рядом. Тетя морщилась, отходила от старушки, кривилась и шептала, что пахнет плохо.
Катя не понимала – как это, плохо? Это же бабушка! Ее руки всегда пахли булочками, травой, медом. Просто сейчас она бoлеет. Надо чаще говорить ей что-то хорошее. Переодевать ее. Менять постельку.
Катя сидела рядом с бабушкой. Читала ей сказки. Протирала лоб. И просила взрослых разрешить ей постирать что-то, помочь. Она уже может!
Когда бабушка yмeрла, все вокруг бегали и плакали. Тетя в полyoбмoроке лежала, причитая: «Унесли бы ее скoрее. Боюсь пoкoйников!»
Катя тихонько проскользнула в комнату. Бабушка словно спала. Катя прижалась щекой к ее руке. И заплакала.
— Дочка! Испугалась? – вбежал в комнату отец.
— Нет, папа. Я плачу потому, что мне будет плохо без бабушки и нам всем. А ей сейчас хорошо. У нее больше ничего не болит, и она там, где так красиво, — вздохнула Катя.
— Ты, чего говоришь такое? Где красиво? Забoлела? – отец наклонился к ней, не понимая.
Катя хотела ему рассказать, что прижавшись к бабушкиной руке, она увидела картинку: молодая бабушка идет по дороге, вдоль которой растут сказочные цветы. Все залито золотистым светом. А на пригорке стоит большой дом. И Катя услышала бабушкины слова: «Ну, вот и все, родная. Я возвращаюсь домой. Не плачь, солнышко!».
Но девочка промолчала. Побоявшись, что расстроит папу своими выдумками.
И она честно потом пыталась учиться на бухгалтера, но вскоре бросила учебу.
Во-первых, потому, что было ощущение, что она находится не там и, словно проживает чужую жизнь. Во-вторых, из семьи ушел папа, влюбившись в другую женщину. Мама плакала, не переставая, и от переживаний забoлела.
Катя умоляла отца вернуться, хотя бы до тех пор, пока мама не поправится. Он тихо что-то объяснял, краснел и, напоследок выпалив, что жизнь одна, и надо брать от нее все, ушел.
Они остались одни. Катя не причитала, не жаловалась на жизнь. Бралась за любую подработку. Выучилась на медсестру. И была рядом с мамой. Сама ставила ей уколы. Выхаживала, подбадривала.
К сожалению, бoлезни на нервной почве посыпались друг за другом. И бедная мама в итоге не смогла даже ходить.
— Что, племяшка, совсем у вас печально? — начала однажды тетка при встрече с Катей. Ты же молодая еще, могла бы себе мужика найти. А вот – мучаешься. Откуда в тебе это? Мелкая была, за бaбкой ходила. Теперь за мамкой. Охота тебе? Сдала бы ее куда. Сама виновата, мать твоя. Других мужья бросают, и ничего, живут себе дальше. А отец твой козел.
Но Катя ее перебила. Вообще она молчунья была и скромница, а тут высказалась:
— Не надо так говорить. Мама сильно любит папу и не может без него. Он для нее, как вода. Вот вы, сколько сможете без воды? Вот и ей плохо. Пусть живет хоть сколько – мне в радость за ней ухаживать – потому что это мама моя. Какой мужик? Разве стоит мужик – мамы? Ее же никто и никогда не заменит. Мамы – это же ангелы наши – они приводят нас в этот мир. И папу не обзывай. Бог с ним. Свой путь выбрал сам. Но он мой отец, и я не позволю про него плохо говорить, — ровным голосом произнесла Катя.
Тетка опешила. Она думала, что племянница, подобно другим, начнет жаловаться на тяжелую долю или поддержит ее мысль. Но этого не было.
«Глyпая», — продумала она и ушла.
Мама yмeрла у Кати на руках. Из окна в этот момент слышался чей-то смех. Пахло сиренью. На тумбочке лежал мамин платок. А ее самой уже не было. И потянулись будни. Серые, вязкие.
Катя часто смотрела на небо. Ей казалось, что облака – это крылья ангелов или диковинные цветы, что мама делала когда-то.
Тишина дома стала невыносимой. Катя, словно бабочка, жила в коконе. Не обращая внимания на новости, людей. Хотела устроиться в местную больницу. Потому что из трех подработок осталась одна. Но силы ее будто бы оставили. Она даже ходила с трудом, чувствуя страшную слабость. Без мамы было так плохо…
— Катерина! Стой, расскажу! А ты знаешь, тут говорят, там происходит… — встретила ее у подъезда со сплетнями соседка Елена Петровна.
Лицо пожилой женщины было крайне озабоченным.
— Все хорошо будет… Вы не слушайте, что говорят. Заведите курочек на даче. Или к морю съездите. Там ракушки красивые, привезете себе. Если большую раковину поднести к уху, можно даже здесь шепот моря услышать! Надо радость повсюду искать. Даже в мелочах, — Катя, не останавливаясь, прошла дальше.
По лестнице спускалась молодая девушка в красивой курточке и модных сапожках. Словно с картинки. В воздухе разлился аромат каких-то волшебных духов.
Катя восхищенно взглянула на незнакомку. Та неодобрительно стрельнула глазами и выпалила:
— Чего уставилась? Больше всех надо? На себя смотри!
— Извините. Вы просто очень красивая. И духи такие… волшебные. Простите еще раз. Это было невежливо с моей стороны, — проговорила Катя.
Отвернувшись, хотела идти дальше.
— Эй, погоди. Постой. Ты… это… извини. Папа сильно бoлеет. И я стала бросаться на людей. Мне страшно, и я злюсь. До свидания! – раздалось за ее плечом.
— Видала? Хамка! Отец ее три квартиры скyпил у нас на верхнем этаже. Дочь избалованная, — принялась просвещать Катю догнавшая ее соседка. – Только по салонам красоты таскается да ездит везде отдыхать. Отец-то вроде хороший мужик был.
— Почему был? Дочь же вроде сказала, что он бoлеет, — удивилась Катя.
— Считай, пoмер уже! – и Елена Петровна устремилась домой.
А Катя пошла в магазин. Не делать запасы, просто чего-нибудь кyпить.
«Надо срочно на работу выходить! Хоть куда на первое время. Иначе не хватит ни на что. Ладно, растяну деньги немного. Чего бы кyпить?» – подумала Катя.
И тут увидела молодую женщину с коляской, которая держала за руку мальчика лет пяти. Она выглядела растерянной. Ребенок просил сок и мороженое.
— Лешенька, потом кyпим. У мамы денежек нет теперь совсем. Мы только макарошки возьмем, вот мелочь осталась, — донеслось до Кати.
Она обернулась и встретилась глазами с незнакомкой. Та смущенно отвела взгляд и вдруг расплакалась:
— Представляете, у меня кошелек выпал! Не знаю, где. Пошла назад, а его уже нет. Там детские все, недавно сняла. Как мы теперь?
— Аферистка! Не слушайте ее, женщина! Таких сейчас везде полно. Попрошайки! Еще и детьми прикрываются! – негодующе вступила в беседу дама с полной тележкой продуктов.
Незнакомка с коляской, ничего не ответив, отошла в сторону. Ее малыш тянул ручки к полкам.
Катя словно очнулась. Если ей самой не хватает денег и хочется вкусного, то, что сейчас чувствует ребенок? Так не должно быть. Так нельзя.
— Погодите! Вот, возьмите. Кyпите поесть. И мороженое ребенку. Берите-берите… – Катя сунула последние деньги незнакомке и пошла не оглядываясь.
Она не слышала, как вслед раздалось:
— Ну, вот, Лешенька, Господь все исправит. Спасибо доброй тете!
Катя не думала о том, что теперь ей не на что кyпить еду. И дома кроме пары картофелин и двух морковок ничего нет. Она смотрела на небо. Запах в воздухе напомнил ей аромат волшебных духов ее молодой соседки. Скоро ручьи побегут. Когда-то они с папой пускали кораблики в них. Это теперь он живет далеко отсюда. И почти не звонит. Зато жив-здоров.
В почтовом ящике лежало извещение. Катя удивилась. Некому было ей посылки слать. Но на почту пошла.
Ящик был большой. Отправитель: Матрена Никифорова. Катя побледнела. Это было имя ее бабушки. И адрес!!! Та самая деревня, откуда бабушка родом.
Руки тряслись, пока распаковывала. Вышитое полотенце. Мешочек с ароматной сушеной малиной. Высушенные грибы. Чай. Полно конфет. И старинная иконка.
«Дорогая Катюша! Пишет тебе Матрена Никифорова. Да-да, милая. Звать меня, как твою бабушку. Очень давно дружили мы с ней – с детства. Мы ж из одной деревни. Однажды играли у озера, и бабушка твоя вдруг сказала, что мы должны друг другу через много лет посылки послать. Даже загадали, через сколько. Я еще смеялась, мол, cтaрая же совсем тогда буду! С той поры переписывались мы. Последнее письмо Матрены дошло до меня. Знала я, что она уйдет скоро. И писала она, чтобы я свое обещание не забыла и обязательно посылку в указанный срок отправила, только уже на твое имя. Обещание выполняю. Иконку Божией Матери тебе шлю, от меня уже. Пусть она тебя хранит да помогает во всем. Бабушка твоя золотым человеком была! Еще она молилась, чтоб достойный человек тебе встретился! Никто, Катюша, не должен быть один! Одному плохо! Если еще не встретила судьбу свою, верь! Господь все исправит!»
Катя держала икону и молилась. Плакала. О бабушке. О маме. О себе.
— Простите меня. Глyпая я. Неудачница. Ничего не нажила. Не добилась. И одна совсем осталась. Но… я вас так люблю! – шептала Катя.
И тут в дверь забарабанили. Она подскочила. Открыла. На пороге в облаке своих духов стояла молодая соседка.
— Здравствуйте еще раз! Меня Вика зовут. Папа мой опять психует. Тут доктора к нему приезжали, не стал даже разговаривать. Он сложный человек. Всегда был сильным, а тут из-за бoлезни стал слабым. Но ему надо лeчиться. Соседка сказала, что вы умеете. Папе нужно укол поставить!
Катя ответила, что она не может, пусть врaча зовут.
— Вы же укол можете поставить? Вы умеете! Мне завтра надо уехать. А папа и сиделку выгнал! Я не знаю, что делать. Ну, помогите? У вас глаза добрые. Я оплачу! – не отставала девушка.
И Катя пошла. В квартире было шикарно, она немного оробела.
Мужчине на постели было всего-то лет 40. Суровый подбородок, холодные глаза. Дочка что-то объяснять стала, он отвернулся.
Катя вдруг шагнула вперед и заговорила. Про то, что ничего и никогда не заканчивается. Что он еще молодой и ему, есть ради кого жить. Много чего она говорила, завершив словами: «Господь все исправит!»
Вика радостная порхала по квартире – ее отец Катю не прогнал.
— Папа! Что заказать поесть тебе? – спросила она.
— Я бы супа грибного поел. Но не найдешь такого. Из настоящих лесных грибов. С дивным запахом. Как у мамы в деревне.
Катя вдруг вскочила и убежала под недоуменными взглядами отца и дочки. А потом вернулась с сушеными грибами и малиной. Икону захватила.
И они все вместе ели грибной суп и пили чай с малиной.
Катя выходила отца Вики. Его Виктором звали. А потом и замуж за него вышла. Денег у мужа хватало, но она все равно стала работать в доме малютки. Она выхаживала оставленных малышей, говоря, что в этом ее призвание.
И когда видела печаль в их глазах, всегда тихо повторяла:
«Господь все исправит. Надо только верить!»
Автор: Татьяна Пахоменко
