Зимний вечер прямо на глазах, торопливо, будто боясь опоздать, укрывал город плотным черным покрывалом. Только что было светло и со двора раздавались радостные голоса ребятишек, играющих в снежки, а тут все внезапно затихло и погрузилось в кромешную тьму; только изредка слышались звуки шин проезжающих автомобилей: вжих, вжих, вжих.
Это даже немного успокаивало Алевтину — город продолжал жить, пусть и не бурлящей активной жизнью, но пульсация все же была слышна.
Сложив сухонькие ладони и прижав их к груди, пожилая женщина, забыв о времени, стояла у окна и думала о своей злосчастной судьбе и о том, что теперь ей придется сдать в ломбард самое ценное, что у нее осталось — семейную реликвию.
Вывел ее из задумчивости громкий шум с улицы: оттуда раздались пьяные голоса и звон разбитого стекла. Алевтина отошла от окна, надела поверх ночной рубашки теплый халат и устроилась поудобнее в кресле перед телевизором. Рука потянулась к пульту, но замерла в воздухе и безвольно опустилась на мягкий подлокотник. Хотелось побыть в тишине.
Взгляд женщины упал на рубиновое кольцо, поблескивающее под мягким светом торшера. Алевтина тоскливо смотрела на него и чувствовала, как щемит сердце. Кольцо было ее единственным ценным украшением, зато каким… Женщина уже много лет не снимала кольцо с пальца, боясь потерять, и теперь, с грустью в голосе, бормотала:
— Я с тобой ненадолго расстанусь. Всего на неделю или чуть больше… Совсем неподалеку я видела ломбард, он буквально на соседней улице. Так что мы все равно будем рядышком. Как только получу пенсию, в тот же день выкуплю.
Отхлебывая маленькими глоточками чай из белой фарфоровой чашки, Алевтина понемногу стала успокаиваться. В ломбарде она надеялась получить приличную сумму, ведь кольцо старинное и редкое.
«В конце концов, ничего страшного не может произойти, — подбадривала она себя. — Тысячи людей сдают золото, а потом выкупают».
Громкий и пронзительный звонок в дверь застал Алевтину врасплох, и она, удивленно взглянув на настенные часы, засеменила в прихожую, недовольно бормоча: «Кого это принесло на ночь глядя…»
Встав на цыпочки и осторожно посмотрев в глазок, Алевтина увидела соседку, нервно переминающуюся с ноги на ногу. Открыв дверь, она нарочито сердито буркнула:
— Зина, ты чего это? Ночь же на дворе…
Соседка, одетая в цветастый байковый халат и тапочки, держала в руках небольшой газетный сверток и виновато улыбалась.
— Подруга, ты прости меня, что я тогда так резко о твоем Петьке высказалась. Я ведь за тебя переживаю…
— Заходи, — прервала ее Алевтина и пригласила внутрь жестом. — Не стой на пороге.
Зинка на радостях затараторила:
— Так ты не обиделась на меня? А то я места себе не нахожу, извелась вся. Прикладываю ухо к стеночке, а в квартире у тебя тихо, телевизор даже не работает… Переволновалась я.
Тяжко вздохнув, Алевтина махнула рукой и отступила вглубь прихожей.
— Пойдем, мне многое надо тебе рассказать.
Женщины прошли в гостиную. Зина тут же уселась на диван, а Алевтина устроилась напротив, в любимом кресле, и потянулась к плетеной корзине за спицами и мотком изумрудно-зеленой пряжи. Обычно вязание ее успокаивало, но теперь, вспомнив, как у нее конфисковали шапочку с варежками, она не удержалась и заплакала. С обидой в голосе, Алевтина рассказала соседке о своих злоключениях. Зина, не перебивая, внимательно слушала, а затем, все же не сдержавшись, выругалась.
— Вот ведь подлец! Говоришь, ученик был твой? Да как он мог?! Ох, я бы не промолчала, высказала бы все, что о нем думаю… Хочешь, пойду в этот проклятый участок и устрою им там разнос?
Алевтина опустила голову и тихо произнесла:
— А толку-то? Если они до сих пор ничему не научились, то только зря нервы потратишь. Вещи мои они все равно не вернут.
Но такой ответ Зину явно не устроил. Она продолжила:
— Знаешь, эта твоя деликатность тоже ни к чему хорошему не приведет. В этом мире надо иметь крепкие зубы и сильные локти, иначе пропадешь. Проснись уже, подруга, посмотри вокруг! Люди порой хуже зверей и понимают только силу.
— Да какие тут локти и зубы помогут? Попробуй таким покажи… последние выбьют. — Алевтина грустно покачала головой. — И про Петю с Ирой ты все верно тогда сказала. Разве можно на правду обижаться? Расстроилась я, конечно, сильно. Завтра пойду к нотариусу и аннулирую завещание…
— А вот это правильно! — Одобрительно закивала Зинка. — Вот им. — И показала фигу. Она на мгновение замолчала, а потом вопросительно посмотрела на соседку. — Так деньги все-таки откуда-то нашлись? Нотариусы ведь бесплатно не работают. Чем будешь платить?
Алевтина некоторое время молчала, обдумывая ответ. Затем, вздохнув, сказала:
— Утром в ломбард пойду. — И показала гостье кольцо. — Наше, родовое. Заложу пока, а потом выкуплю.
— Да, это ты хорошо придумала. — Согласилась Зина. — Только смотри, чтобы и там тебя не обманули.
— А какой им смысл обманывать? — Пожала плечами Алевтина. — Я ведь все равно выкуплю кольцо.
— Да у этих всегда найдется выгода, — усмехнулась Зинаида и тут вспомнила, что принесла в свертке угощение. — Ну, хватит о плохом. Давай-ка лучше чаю попьем, я тебе кусок сливового пирога принесла.
— Идем. — Алевтина встала с кресла и почувствовала, как засосало под ложечкой. — Пироги я люблю.
Они прошли в кухню. Зинаида помогла соседке накрыть на стол, развернула сверток и выложила аппетитную выпечку на блюдо. Когда чайник закипел, женщины уселись за стол.
— Ты ешь, ешь, — стала приговаривать Зина, — пирог удался на славу.
— Ешь… ешь… — задумчиво повторила Алевтина и вдруг громко засмеялась.
— Ты чего это? — Зина подозрительно косилась на подругу. — Чего я такого смешного сказала?
Откусив небольшой кусок песочного пирога, Алевтина воодушевленно стала рассказывать про то, как познакомилась с необычной вороной.
— То есть это ворон, — закончила она свое повествование. — Его зовут Жан.
Зинаида смотрела на соседку с беспокойством, переживая, что у той от череды стрессовых ситуаций случилось помутнение рассудка. Женщина даже перестала пить чай и изменилась в лице — ей стало страшно за Алевтину.
— Подруга, по-моему, тебе надо показаться врачу. Ты даже не понимаешь, какой бред несешь… Это сумасшествие.
Алевтина продолжала хохотать и никак не могла остановиться.
— Аха-ха… Сума-сумасшествие… — От истерического смеха стало трудно говорить. — Наверное, это действительно сумасшествие, но… ты понимаешь, в чем дело… — Она с трудом совладала с эмоциями и продолжала. — Мне тот сумасшедший мир больше нравится, чем этот.
От услышанного Зине стало совсем не по себе. Она для приличия еще немного посидела с Алевтиной, а потом засобиралась к себе.
— Извини, соседушка, но мне пора. Поздно уже.
— Иди, иди. — Махнула рукой Алевтина. — Мне уже гораздо лучше. Посмеялась, и как камень с души… Сразу так легко стало!
Она проводила подругу, заперла за ней дверь и, наскоро прибравшись на кухне, ушла спать. Как ни странно, в эту ночь ее не мучили ни бессонница, ни боли в ногах.
***
Утро следующего дня выдалось морозным. Зима к концу декабря проявила себя во всей красе и мощи: температура воздуха понизилась до минус двадцати пяти, дул сильный порывистый ветер, засыпая все вокруг мелкой ледяной крупой. Редкие прохожие шли, сгибаясь под порывами ветра и пряча лица от колючего и обжигающего мороза.
В неприметный с виду ломбард, расположенный в полуподвальном помещении старого трехэтажного дома, что в пяти минутах от метро Семеновская, клиенты шли несмотря на любые погодные условия. Всех гнала нужда и безысходность. Многие несли сюда самое ценное, даже то, что было дорого сердцу и памяти. Вот и сегодня у входа топталось около десяти человек.
Алевтина Ивановна скромно встала в конце очереди и, ежась от холода, спросила впереди стоящую даму в дорогой норковой шубе:
— Простите, а внутрь зайти нельзя? Мороз уж очень сильный.
Ответа не последовало, поэтому Алевтине пришлось повторить вопрос громче.
— Нельзя, — нехотя произнесла дама, зарывшись с головой в меховой воротник.
Но тут из очереди выглянул худощавый чернявый мужчина лет сорока, похожий на Яшку-цыгана из кинофильма «Неуловимые мстители». Он окинул пожилую женщину взглядом и поинтересовался, косясь на сумку:
— А что у вас, мать? Много золота?
— Нет. — Алевтина Ивановна на всякий случай сжала пальцы в кулак и спрятала руку в карман. — Одно кольцо.
— Одно? — Мужчина подошел поближе и недоверчиво переспросил. — Точно одно?
Алевтина испуганно отступила в сторону. Чернявый усмехнулся.
— Да ты не бойся, мать. Я ведь просто помочь хотел.
— Я не продаю, мне только заложить, — почему-то пробормотала она.
— Понятно. — На лице мужчины отразилось сочувствие. — И тебе, значит, не хватает на жизнь. — Он обернулся к очереди и крикнул. — Давайте, пропустим ее. Жалко бабушку, ей одно кольцо только сдать. Времени много не займет.
Очередь безмолвствовала. Только женщина в шубе процедила сквозь зубы:
— Вот и уступи свое место, раз такой добрый.
— И уступлю! — Он коснулся рукава пальто Алевтины. — Идите на мое место, я там третий стою.
Пожилая женщина с благодарностью посмотрела на незнакомца.
— Большое спасибо… Но как же вы?
— А что я? Постою, попрыгаю, если что. Идите-идите, а то и вправду замерзнете. Тут всех куча барахла, пока каждую мелочь оценят, как минимум пара часов пройдет.
Алевтина еще раз поблагодарила мужчину и прошла вперед. Через некоторое время тяжелая бронированная дверь в помещение открылась, оттуда выпорхнула заплаканная женщина в коротком полушубке и меховой шапке, а за ней появился здоровяк в экипировке охранника. Лицо его не выражало никаких эмоций, он смотрел поверх голов мерзнущих в очереди людей и громогласно произнес:
— Следующий.
Продолжение рассказа
